|
ТРОЙКА
Что ты
жадно глядишь на дорогу
В стороне от веселых подруг?
Знать, забило сердечко тревогу —
Всё лицо твое вспыхнуло вдруг.
И зачем
ты бежишь торопливо
За промчавшейся тройкой вослед?..
На тебя, подбоченясь красиво,
Загляделся проезжий корнет.
На тебя
заглядеться не диво,
Полюбить тебя всякий не прочь:
Вьется
алая лента игриво
В волосах твоих, черных как ночь;
Сквозь
румянец щеки твоей смуглой
Пробивается легкий пушок,
Из-под брови твоей полукруглой
Смотрит бойко лукавый глазок.
Взгляд
один чернобровой дикарки,
Полный чар, зажигающих кровь,
Старика разорит на подарки,
В сердце юноши кинет любовь.
Поживешь
и попразднуешь вволю,
Будет жизнь и полна и легка...
Да не то тебе пало на долю:
За
неряху пойдешь мужика.
Завязавши
под мышки передник,
Перетянешь уродливо грудь,
Будет бить тебя муж-привередник
И свекровь в три погибели гнуть.
От
работы и черной и трудной
Отцветешь, не успевши расцвесть,
Погрузишься ты в сон непробудный,
Будешь нянчить, работать и есть.
И в лице
твоем, полном движенья,
Полном жизни — появится вдруг
Выраженье тупого терпенья
И бессмысленный, вечный испуг.
И
схоронят в сырую могилу,
Как пройдешь ты тяжелый свой путь,
Бесполезно угасшую силу
И ничем не согретую грудь.
Не гляди
же с тоской на дорогу
И за тройкой вослед не спеши,
И тоскливую в сердце тревогу
Поскорей навсегда заглуши!
Не
нагнать тебе бешеной тройки:
Кони
крепки и сыты и бойки,—
И ямщик под хмельком, и к другой
Мчится вихрем корнет молодой...
1846
РУСЬ
Ты и
убогая,
Ты и обильная,
Ты и могучая,
Ты и бессильная,
Матушка-Русь!
В
рабстве спасенное
Сердце свободное —
Золото, золото
Сердце народное!
Сила
народная,
Сила могучая —
Совесть спокойная,
Правда живучая!
Сила с
неправдою
Не уживается,
Жертва неправдою
Не вызывается —
Русь не
шелохнется,
Русь — как убитая!
А загорелась в ней
Искра сокрытая —
Встали —
небужены,
Вышли — непрошены,
Жита по зернышку
Горы наношены!
Рать
подымается —
Неисчислимая,
Сила в ней скажется
Несокрушимая!
Ты и
убогая,
Ты и обильная,
Ты и забитая,
Ты и всесильная,
Матушка-Русь!..
1876 |
ЗАБЫТАЯ
ДЕРЕВНЯ
У
бурмистра Власа бабушка Ненила
Починить избенку лесу попросила.
Отвечал: нет лесу, и не жди — не будет!
«Вот приедет барин — барин нас рассудит,
Барин сам увидит, что плоха избушка,
И велит дать лесу»,— думает старушка.
Кто-то по
соседству, лихоимец жадный,
У крестьян землицы косячок изрядный
Оттягал, отрезал плутовским манером.
«Вот приедет барин: будет землемерам!—
Думают крестьяне,— скажет барин слово
—
И землицу нашу отдадут нам снова».
Полюбил
Наташу хлебопашец вольный,
Да перечит девке немец сердобольный,
Главный управитель. «Погодим, Игнаша,
Вот приедет барин!»— говорит Наташа.
Малые, большие — дело чуть за спором —
«Вот приедет барин!»— повторяют хором.
Умерла
Ненила; на чужой землице
У соседа-плута — урожай сторицей;
Прежние
парнишки ходят бородаты,
Хлебопашец
вольный угодил в солдаты,
И сама Наташа свадьбой уж не бредит...
Барина всё нету... барин всё не едет!
Наконец
однажды середи дороги
Шестернею цугом показались дроги:
На
дрогах высоких гроб стоит дубовый,
А в гробу-то барин; а за гробом — новый.
Старого отпели, новый слезы вытер,
Сел в свою карету — и уехал в Питер.
1855
СЕЯТЕЛЯМ
Сеятель
знанья на ниву народную!
Почву ты, что ли, находишь бесплодную,
Худы
ль твои семена?
Робок ли сердцем ты? слаб ли ты силами?
Труд награждается всходами хилыми,
Доброго
мало зерна!
Где ж вы, умелые, с бодрыми лицами,
Где же вы, с полными жита кошницами?
Труд засевающих робко, крупицами,
Двиньте
вперед!
Сейте разумное, доброе, вечное,
Сейте! Спасибо вам скажет сердечное
Русский
народ...
187б
* * *
О Муза! я
у двери гроба!
Пускай я много виноват,
Пусть увеличит во сто крат
Мои вины людская злоба —
Не плачь! завиден жребий наш,
Не наругаются над нами:
Меж
мной и честными сердцами
Порваться долго ты не дашь
Живому, кровному союзу!
Не русский — взглянет без любви
На эту бедную, в крови,
Кнутом иссеченную Музу...
1877
* * *
Душно!
без счастья и воли
Ночь бесконечно длинна.
Буря бы грянула, что ли?
Чаша с краями полна!
Грянь
над пучиною моря,
В поле, в лесу засвищи,
Чашу народного горя
Всю расплещи!..
1868
|
