А помнишь дорогу
и песни того пассажира?
Едва запоем —
и от горя, от счастья невмочь.
Как мчался состав
по овальной поверхности мира!
Какими снегами
встречала казахская ночь!
Едва запоем —
и привстанем, и глянем с тревогой
друг другу в глаза,
и молчим, ничего не тая...
Всё те же ли мы,
и готовы ли вместе в дорогу,
и так ли, как раньше,
далекие манят края?
Как пел пассажир
пятилетье назад, пятилетье!
Геолог он был и разведчик,—
скитался везде потому.
Он пел о любви и разлуке:
«Меня дорогая не встретит».
А больше всего о разлуке...
И все подпевали ему.
Я слышала —к этим годам и желанья становятся реже,
и жадность и легкость уходят —
зови не зови...
Но песня за нас отвечает —
вы те же, что были, вы те же!
И верю я песне,
как верю тебе и любви.

БОРИСУ КОРНИЛОВУ

...И всё не так,
и ты теперь иная,
поешь другое,
плачешь о другом.

Перебирая в памяти былое,
я вспомню песни первые свои:
«Звезда горит над розовой Невою,
заставские бормочут соловьи...»

...Но годы шли всё горестней и слаще,
земля необозримая кругом.
Теперь,— ты прав, мой первый и пропащий, —
пою другое, плачу о другом...

А юные девчонки и мальчишки —
они о том же: сумерки,. Нева...
И та же нега в этих песнях дышит.
И молодость по-прежнему права.

1940

Я всё оставляю тебе при уходе:
всё лучшее
                  в каждом промчавшемся годе.
Всю нежность былую,
                                   всю верность былую,
и краешек счастья, как знамя, целую:
военному, грозному
                                   вновь присягаю,
с колена поднявшись, из рук отпускаю.

Уже не узнаем — ни ты и ни я —
такого же счастья, владевшего нами.
Но верю, что лучшая песня моя
навек сбережет отслужившее знамя...

...Я ласточку тоже тебе оставляю
из первой, бесстрашно вернувшейся стаи,—
блокадную нашу, под бедственной крышей.
В свой час одинокий
                                    ее ты услышишь...

А я забираю с собою все слезы,
все наши утраты,
                                удары,
                                            угрозы;
все наши смятенья,
                                  все наши дерзанья,
нелегкое наше, большое мужанье,
не спетый над дочкой
                                     напев колыбельный,
задуманный ночью военной, метельной,—
неспетый напев,— ты его не услышишь,
он только со мною — ни громче, ни тише...

Прощай же, мой щедрый! Я крепко любила.
Ты будешь богаче — я так поделила.

ОТВЕТ

А я вам говорю, что нет
напрасно прожитых мной лет,
ненужно пройденных путей,
впустую слышанных вестей,
Нет невоспринятых миров,
нет мнимо розданных даров,
любви напрасной тоже нет —
любви обманутой, больной,—
ее нетленно чистый свет
всегда во мне,
                        всегда со мной.
И никогда не поздно снова
начать всю жизнь,
                                начать весь путь,
и так, чтоб в прошлом бы — ни слова,
ни стона бы не зачеркнуть.
1962